Исполнительный директор Международного энергетического агентства Фатих Бироль с самых первых дней пандемии дал четкий сигнал правительствам: не упустите этот шанс.
По мере того, как мир погружался в серию глобальных ограничений и в отчаянный финансовый штопор кризиса, это послание оптимизма могло показаться неуместным. Но Бироль, почти постоянно общаясь с министрами и аналитиками на протяжении всего кризиса, заявил, что уникальные планы стимулирования дают возможность направить экономику на путь широкомасштабного перехода к «чистой» энергетике. Обычные люди, повседневную жизнь которых перевернул Covid-19, и во многих случаях впервые испытавшие то, как могут чувствовать себя в значительной степени чистые от загрязнения города, тоже уже готовы к переменам.
На прошлой неделе Бироль рассказал «FortuneMagazine» о том, как может выглядеть этот переход; почему даже отстающие от климата подтягиваются; почему все усилия будут неэффективными, если правительствам не удастся ликвидировать выбросы от угля. Это разговор был сокращен и отредактирован для ясности.
Как прошли последние несколько месяцев для МЭА по мере углубления этого кризиса?
С марта мы, как МЭА, сделали четыре вещи. Чистая энергия должна быть в основе восстановления экономики, потому что многие правительства готовят планы стимулирования раз в поколение в масштабе, а это триллионы долларов. Это историческая возможность, что стимулы к использованию экологически чистой энергии должны стать частью восстановления экономики. Это был наш первый звонок — ранний звонок.
Во-вторых, вы посмотрите на влияние Covid на энергетику. Мы ожидаем резкого снижения спроса на энергоносители в этом году. Чтобы выразить это в контексте: по сравнению с финансовым кризисом 2008 года, [он] в 7 раз глубже, чем спад во время финансового кризиса — огромный спад. Больше всего пострадает от нефти. Газ, уголь, все это. Возобновляемые источники энергии все еще растут, но намного меньше, чем они были бы в противном случае.
А инвестиции в энергетику по всему миру в этом году, как мы ожидаем, сократятся примерно на 20%, около $400 млрд, что скажется на энергетической безопасности и переходе к «чистой» энергетике. Выбросы, являющиеся основной проблемой для МЭА, резко снижаются, и снижение в этом году компенсирует или сведет на нет увеличение глобальных выбросов за последние 10 лет. Но, конечно, мы должны следить за тем, чтобы выбросы не увеличивались резко по мере восстановления мировой экономики.
И в-третьих, мы сделали стратегию выхода. Мы работали с МВФ и составили так называемый план устойчивого восстановления. Мы смотрим на всю энергетическую политику и сосредотачиваемся на тех, которые позволят достичь 3-х целей: ускорить экономический рост, создать рабочие места и избежать повторного роста выбросов. И мы сделали 3 важных, на мой взгляд, политических предложения: ускорение повышения энергоэффективности, особенно в строительном секторе; во-вторых, сильное продвижение солнечных и ветряных установок; и в-третьих, модернизация и цифровизация электрических сетей.
Наше исследование с МВФ [обнаружило], что если бы эти 3 стратегии проводились в глобальном масштабе, мы бы увидели рост мировой экономики на один процентный пункт. Создается 9 млн дополнительных рабочих мест, и мы избегаем восстановления выбросов и приводим выбросы к структурному снижению.
И четвертый и последний, который был совсем недавним: МЭА пригласило министров всего мира обсудить, как мы можем все вместе ускорить переход на чистую энергию. И я был приятно удивлен тем, что 40 министров со всего мира — США, Канада, Мексика, Бразилия, Колумбия, Чили, все европейские страны, Китай, Индия, Индонезия, Япония, Южная Африка — собрались вместе. Сорок министров, на которые приходится более 80% мировой экономики, обсудили, как мы можем все вместе ускорить переход на чистую энергию.
Есть ли какие-либо страны или регионы, которые выделяются тем, что возглавили этот энергетический переход с точки зрения пакетов стимулов и пакетов восстановления?
Да. Как раз [вторник] Европа выступила с очень сильным пакетом стимулов, как с точки зрения размера пакета, так и с большим упором на экологически чистые энергетические технологии. Канада тоже сделала какие-то шаги в этом направлении. Япония решила отказаться от угольных электростанций; об этом заявил японский министр на саммите по переходу на чистую энергию.
Когда я спросил министра энергетики Китая: господин министр, каковы планы в отношении чистой энергии в пятилетнем плане? — поскольку китайский пятилетний план имеет решающее значение для всех, — он ответил, что в основе его будет «чистая» энергетика. Конечно, за всеми мы будем очень внимательно следить. Но меня очень впечатлило то, что правительства во всем мире, даже те, кто не считает изменение климата главным приоритетом, собрались за виртуальным столом, чтобы обсудить тему ускорения перехода к «чистой» энергетике и продвижения устойчивого экономического восстановления.
Как вы думаете, почему? Почему страна, которая раньше не ставила изменение климата во главу угла, садилась за стол переговоров [сейчас] на фоне всего происходящего?
На самом деле на то есть две причины. Один из них очень практичный. Даже правительству, которое не считает изменение климата главным приоритетом, если им нужна политика для ускорения экономического роста и создания рабочих мест, им все равно нужно сосредоточиться на этих 3-х стратегиях, о которых я упоминал. Просто забудьте о климате, забудьте об окружающей среде — просто чтобы создать рабочие места. Энергоэффективное здание — это машина, создающая рабочие места; ВИЭ, опять же солнечная энергетика — очень важны с точки зрения занятости.
Во-вторых, [МЭА] создает такую динамику по всему миру. Я думаю, что отсутствие какой-либо страны на этой встрече будет очень заметно для социальной и экологической репутации страны. Так что я могу заверить вас, что все страны сделали решительные заявления о том, насколько они готовы продвигать варианты экологически чистой энергии в следующие 3 года.
Есть ли явное отставание по странам?
Думаю, все они стараются. Конечно, когда я смотрю на цифры, некоторые удивляют. Например, когда мы смотрим на наши данные за первые 6 месяцев этого года, я вижу, что утверждения для угольных электростанций в Азии в 2 раза быстрее, чем за первые шесть месяцев 2019 года. Во главе с Китаем, но также и с некоторыми другими стран там.
И темой, которую я подробно затронул на встрече министров, была проблема угля. Потому что, даже если мы построим все в течение следующих двух десятилетий устойчивым, если существующие угольные электростанции по всему миру будут продолжать работать в соответствии с их нормальным экономическим сроком службы, у мира нет никаких шансов достичь своих климатических целей. Поэтому такие технологии, как улавливание и хранение углерода, чрезвычайно важны, если мы серьезно относимся к достижению наших климатических целей во всем мире.
Включали ли какие-либо из этих разговоров о стимулах не просто инвестиции в некоторые области, но и активное прекращение добычи угля?
Да. Я задал этот вопрос, например, Японии, потому что Япония — один из поставщиков угольных технологий в Азии и дома. [Японский] министр сказал, что они меняют свою энергетическую политику в отношении угля и постепенно откажутся от существующих неэффективных угольных электростанций.
Почему уголь так важен: перед нами 2 задачи. Во-первых, все, что мы строим сейчас, в ближайшие годы должно быть устойчивым. Во-вторых, мы должны «вылечить» существующую инфраструктуру: угольные электростанции, железо, сталь, нефтехимию, цемент. Даже если все, что мы собираемся построить в следующие 20-30 лет, будет устойчивым, этого недостаточно для достижения наших климатических целей. У нас есть заблокированные активы, которые необходимо «вылечить»: либо досрочный выход на пенсию, либо технологии, такие как улавливание и хранение углерода, водород и другие.
Я помню, в феврале вы сказали, что из крупных нефтегазовых компаний только 1% инвестиций идет в «чистую» энергетику и «чистые» технологии. Очевидно, с тех пор многие крупные энергетические компании заявили, что будут стремиться к достижению цели нулевого уровня. Видите ли вы сокращение разрыва между тем, что, по словам крупных энергетических компаний, они будут делать, что они придают приоритетное значение, и тем, что они на самом деле делают?
Да. Но, как я уже сказал, переход к «чистой» энергетике не оставит равнодушным ни одну нефтегазовую компанию. Тем временем мы наблюдаем, что некоторые компании, европейские, а также некоторые американские, работают в 3-х направлениях, таких как электроэнергия, водород, улавливание и хранение углерода. Сейчас они серьезны, и мы собираемся еще раз взглянуть на это в январе следующего года. Какова доля этого в их инвестиционных портфелях?
Международным нефтегазовым компаниям уделяется много внимания и тщательной проверки, и это очень хорошо. И это должно быть через инвесторов, клиентов, активность. Но мы смотрим на более чем 2000 публичных компаний. На их долю приходится менее 25% мировых выбросов, а 75% поступают от национальных компаний, не зарегистрированных на бирже. И они ускользают от внимания и пристального внимания государственных инвесторов и других лиц.
Метки: «чистая» энергетика, Международное энергетическое агентство, Фатих Бироль
